Бернард и его жена сказали, что я могу оставаться у них, когда бы меня не застигло вдохновение, и я начал приходить туда на 2 или 3 дня подряд. Я работал всю ночь, спускался примерно в 3 часа дня, чтобы что-нибудь поесть, и снова работал всю ночь. Однажды ночью по Кенту прошелся ураган, и, к моему ужасу, от исторического города Севеноукс [38] остался только один дуб.
Я реально проникся всем этим и начал упорно работать. Мы делали прекрасные шелкографии, гравюры и новые оригиналы для серии выставок по всей Европе.
Во время показа в одной из галерей Швеции с ними там было очень странно договариваться. Вместо денег они выдали мне розовато-лиловый «Вольво». Я же вожу «Бентли». Спустя несколько месяцев я услышал странные звуки снаружи дома и пошел посмотреть, что же это такое. Над домом парил полицейский вертолет, который уносил с собой машину. Конечно же, оказалось, что кроваво-лиловое «Вольво» ворованное. Галерея не покупала этой машины; они взяли её напрокат в Стокгольме, отдали мне её в Лондоне и сказали, что она отныне моя. Так что полиция забрала мой «Вольво», что означало, что мне не заплатили за выставку. Такова жизнь — дальше!
Это был не единственный случай, когда у меня были проблемы с полицией из-за машин. Спустя несколько лет я пошел на премьеру фильма, главную роль в котором сыграл мой большой друг Винни Джонс. После фильма я схватил картонное изображение моего товарища во весь рост, положил его на заднее сиденье своего «Бентли» и поехал на вечеринку. В тот же вечер какой-то осторожный сосед взглянул из своего окна на мою припаркованную машину и увидел «труп на заднем сиденье «Бентли»». В одно мгновение к неудовольствию меня и товарищей по гулянке, вооруженная полиция окружила мою машину, выбила заднюю дверь и обнаружила Винни во всей его картонной красе.
Вечеринок в Уимблдоне становилось слишком много, так что я пропадал на несколько дней в конце сада со своими товарищами — игроками в снукер Джимми Уайтом и Ронни О’ Салливаном, и мы оттягивались. Мы втроем возвращались, когда дома все немного стихало. Джо замечала нас, знала, что мы были в нехорошем месте, замечала странные запахи, и тогда вступал Джимми: «Ох, извини, милая, этот запах — моя вина. Я только что наложил в твою мусорную корзину». За закрытыми дверями Джимми, Ронни и я заменили друг другу знакомства с многими персонажами в Англии. Все мы троё остаемся верными нашей дружбе и по сей день.
У нас с Джимми было много совместных взлетов и падений. Однажды мы всю ночь играли в снукер и веселились, а к утру перебазировались в гостиную с некоторыми другими. Джо отправила детей в школу и снова отправилась спать. Её папа Майкл оставался с нами все время. Это был чудесный человек, выглядевший как Питер Устинов, он соорудил такие архитектурные конструкции, как заграждение от приливов на Темзе, привез в Англию «Ламбретты» [39] и учредил музей «Ламбретты» в Девоне. Однажды утром он спустился и увидел, что мы все еще на ногах. Он приготовил нам завтрак, но мы не были голодны. Мы с Джимми перебрасывались шутками в зале. Он стал шутить с нами, засмеялся в последний раз и умер у нас на глазах.
По дороге домой после его похорон, с Лией и Тайроном на заднем сидении, мы попали в автокатастрофу. Это было дождливая ночь, Джо вела машину, и мы заметили, что на нашей полосе разлито масло. Мы оба чувствовали себя выжатыми как лимон после похорон. Я чавкал белыми конфетами, чтобы не заснуть. Следующее, что я увидел — это то, что машина закрутилась, мы оказались на асфальте и на встречной полосе.
Автомобили проносились мимо нас, и я боялся, что одна из них может врезаться в нас. Я совершил невероятно глупый поступок, выйдя из машины и встав на встречной полосе, чтобы сигнализировать проезжавшим машинам о том, что мы в беде. И вот со стороны на нас наехала машина, её фары засветили прямо на меня, и я прыгнул на капот нашего автомобиля. Та машина свернула в сторону, врезалась в другую машину, наехала задом на нашу и зажала мои ступни. У детей оказалось несколько порезов, Джо была в порядке, но я застрял в водосточном желобе и даже не осмеливался взглянуть вниз, думая: «Вот так. Я лишился ног».
Прибыла полиция, плюс куча свидетелей — и когда я выплюнул белые конфеты, кто-то в толпе сказал: «Бедному парню совсем плохо — даже зубы ему выбило».
Врачи из скорой помощи спросили меня, чувствую ли я ноги, и только потом я посмотрел, чтобы увидеть, что ноги все еще были со мной. Я сломал две кости на одной ноге и одну на другой, и три месяца ходил в гипсе. Мои ступни болят до сих пор — но учитывая то, что могло вообще произойти, я могу только сказать, что отделался малой кровью.
27. Бум
Как только спор Мика и Кита был разрешен, мы впятером собрались в отеле «Савой» 18 мая 1988-го — первый раз за два года, когда мы все были в одной комнате. Кит и Мик сошлись на том, что настало время снова поехать в турне. Для Билла, Чарли и меня это не было скоропалительным, но соглашение на то, чтобы снова воссоединиться, не было свободно от своих проблем. Вышел первый альбом Кита «Talk Is Cheap» («Разговоры — это дешевка»), а также «She’s the Boss» Мика. После этого Кит отправился в собственное турне по Штатам, назвав свою группу сначала «Organized Crime» («Организованная Преступность») перед тем, как сменить название на «the X-Pensive Winos». На встрече в «Савое» я почувствовал как бы второе рождение «Стоунз». Наше Второе Пришествие.
В январе 1989-го «Роллинг Стоунз» были внесены в Рок-н-Ролльный Зал Славы, и я полетел в Нью-Йорк вместе с Миком, Китом и Миком Тейлором на церемонию в «Уолдорф-Астории». Билл и Чарли остались в Англии, и — как это обычно бывает, когда «Стоунз» появляются с минус кем-нибудь — скоро расползлись слухи, что Билл Уаймен покидает группу, и что со «Стоунз» определенно покончено.
Нас представил на церемонии Пит Таунзенд, который предупредил нас: «Чем бы вы не занимались в жизни — не старайтесь стареть красиво. Это вам не пойдет». Мик принял данную честь от нашего имени, и указал на то, какая в этом скрывается ирония, что после нашего такого плохого поведения мы были здесь в качестве лучших. Он также упомянул Стю и Брайана. Потом мы все вышли на сцену для обычного джэма вместе с Тиной Тернер, которая спела с Миком дуэтом в «Honky Tonk Women», и с Литтл Ричардом, который спел «Can’t Turn You Loose» («Не могу доставить тебе удовольствие») и «Bonie Moronie».Это, наверное, был первый раз, когда Мик и Кит играли вместе на публике, за 8 лет.
Им это наверняка понравилось, потому что прямо вслед за этим они вдвоем оказались в студии Эдди Гранта на Барбадосе. Это было впервые, когда они остались наедине в одной и той же комнате, за последние 5 лет. Если у них и были какие-то трения, в конце концов они были отброшены прочь, так как они провели там следующие два месяца за сочинением десятка песен. Все остальные встретились с ними сначала на Барбадосе, а потом в студии Джорджа Мартина на Монтсеррат, мы записали эти песни и начали серьезно подумывать о следующем турне — «Steel Wheels» («Стальные Колеса»).
Позднее мы изобрели свою версию аренных выступлений. Никто из нас не считал, что мы делаем нечто из ряда вон выходящее, так как арены казались нормальным местом для рок-концерта. Мы окинули взором эти места и примерно в это же время начали экспериментировать над все большим количеством сценических и световых эффектов, не считая взрывы пиротехники, огромные надувные губы и пенисы, превращая концерты в нечто большее. Ни одна группа не делала того, что мы делали. Мы заново придумали рок-концерт.
Мик и Чарли проектируют наши сценические приспособления и стараются представить, как они воплотятся в практику. Так что когда они обсуждали концепцию арены, то приглашали дизайнеров, которые знали, как работать масштабно. Арены означали, что группа могла теперь играть в городах, где нет больших стадионов. Проектируя дизайн турне 1989 года, Мик и Чарли зашли настолько дальше всего того, что мы делали до этого, что группа заставила переписывать все книги о себе. Никто никогда не видел ничего подобного «Steel Wheels». В этом турне было запланировано использовать самую большую сцену, какую мы когда-либо использовали, и планы были в том, чтобы сделать самое значительное шоу, которое мы когда-либо сотворяли.