Наши турне организованы так, что между ними всегда находится место для перерывов, когда мы все можем отдохнуть. Во время Рождества в середине «Voodoo Lounge» мы с Китом зафрахтовали судно на три недели, чтобы поплавать по Карибскому морю с нашими семьями. Это были Джо и я, Джэми и его подружка, Лия и Тай, Кит и Патти, и их дочки — Тео и Алекс. На борту у нас было рождественское угощение, и мы отметили Новый Год на пляже. Как странствующие цыгане, мы прыгали с острова на остров одной большой семьей.
Однажды ночью, когда мы были в открытом море, ударил обильный шторм. 12 часов мы цеплялись за все, что было прицеплено к палубе, в то время как корабль бросала одна 6-и метровая волна за другой. Кит усугубил тошноту у Патти, когда предложил ей: «Бекон и кремовые сэндвичи, моя дорогая?» Пиратская натура, сидящая в нем, наслаждалась этим приключенческим и изнуряющим штормом. С одной стороны, эта опустошающая стихия чуть было нас не сгубила, и мы обсуждали вариант повернуть назад. Однако мы встретили его во всеоружии и пробились сквозь него, вышли с другой стороны и провели благословенные каникулы. Наш капитан знал, что шторм надвигается, и спустя две недели после наших приключений он напоролся на риф, так что теперь это судно лежит на дне океана.
К тому времени, когда «Voodoo Lounge» окончился, мы отыграли в 26-и странах перед более чем 6,5 млн. зрителей и заработали много — не буду переводить в йены. Я получил причитающийся мне кусок пирога, и хотя он был не таким большим, как у Мика и Кита, это был достаточно для того, чтобы я поверил в то, что больше никогда не сяду на мель.
Мы сразу начали планировать наше следующее турне — «Bridges to Babylon» («Мосты в Вавилон»). В августе 1997-го мы анонсировали наше турне под Бруклинским мостом, на стороне Бруклина, с Манхэттеном на фоне. Пресс-конференция транслировалась живьем по телевидению и онлайн. Прямо рядом со сценой был установлен огромный экран, и 300 ожидавших нас журналистов и фотографов неожиданно увидели издали красный «Кадиллак» — кабриолет 1955 года, едущий по мосту с полицейским эскортом. Мик был за рулем, а Кит сидел рядом с ним. Мы с Чарли поместились на заднем сиденье — мы разбрасывали компакт-диски толпам народа, выстроившимся вдоль улиц.
В конце пресс-конференции Мик сошел со сцены и вступил в толпу журналистов, сказав при этом так громко, чтобы его услышали все: «Я всегда хотел сделать это», а потом вскричал: «Ну так как, Кит, это будет наше последнее турне?»
«Да, — подтвердил Кит, — это и следующие пять».
Мы сыграли в маленьком клубе в Торонто, что стало частью нашей традиции, а потом мы порвали с традицией и сыграли в клубе во второй раз — на этот раз в Чикаго, перед тем, как открыть турне на «Soldier Field».
После Северной Америки мы полетели на Гавайи, в Японию, Мексику, Аргентину и Бразилию, перед тем, как вернуться в Северную Америку и потом поехать в Европу. Снова вокруг земного шара. Мы запланировали так, что у нас оказалось свободное время в Рио, и мы всей компанией отправились провести день на острове Свиньи, рядом с Копакабаной.
Мы забрались на борт и отчалили от берега. Пресса следовала за нами повсюду в самых разных лодках. Один из нашей команды завел наш мотор неправильно, и неожиданно из него повалили клубы дыма. Капитан открыл люк, чтобы посмотреть, что же произошло, как вдруг оттуда появилось целое море черного дыма с всполохами огня. Это было довольно устрашающе, и я даже чуть покрепче схватил своё пиво. Папарацци были рядом, и они пришли нам на помощь. Была своя ирония в том, что именно они пришли к нам на помощь.
Последним человеком, который покинул наше судно, был капитан, который оставался там до последней минуты, но не собирался тонуть вместе со своим кораблем. В газетах появилась картинка, где он ныряет в глубь моря, в то время как его судно тонет. Следующие несколько часов мы наблюдали, как оно подошло ближе к берегу, живописно идя ко дну у острова на закате.
Концерты «Bridges to Babylon» были записаны для «живого» альбома «No Security» («Без охраны»), который был призван поддержать нас, если бы мы собрались продолжать гастролировать по окончанию турне «Bridges». Мы вернулись в Штаты и Канаду в третий раз, а потом вернулись в Европу во второй раз. Все вместе эти турне прошли на 153-х площадках за 20 месяцев, таким образом, это стало нашей самой долгой урочной работой за все время. Гастроли продолжались так долго, что у Мика и Джерри родился малыш, потом Джерри подала на развод с Миком после 22-х лет совместной жизни. Ох, а Кит упал дома со стремянки, что повлекло за собой перенос нескольких выступлений.
Тем не менее, это был также и первый раз, когда Руперт отменил 4 из наших шоу в Англии. Он обнаружил, что если сыграем их, то Внутренний департамент обложит нас платежом выше всяких человеческих возможностей, и мы решили, что будет достаточно хорошим стимулом для нас убрать из нашего расписания несколько вечеров. Тем не менее, мы отыграли необъявленное выступление в «Shepherd’s Bush Empire». К сожалению, мы выбились из нужного графика, и из-за того, что мы не давали заснуть соседям по местности, местная контора оштрафовала нас — но на гораздо более умеренную сумму.
Но уникальным сделало турне «Bridges то, что мы впервые начали использовать малую сцену. К маленькой сцене прямо посередине публики вела маленькая дорожка. Она поднималась прямо из пола, и на ней было достаточно пространства только для Мика, Кита, Чарли и меня, плюс Дэррил и Чак Ливелл. С ней аренным и стадионным концертам придавалось ощущение шоу в маленьком клубе. Там мы играли по три песни — например, «Route 66»(«Дорога 66»), «Midnight Rambler»(«Полуночный бродяга»), «Tumbling Dice» («Перекатывающаяся игральная кость») и иногда «Like A Rolling Stone» («Как перекати-поле»). Публика неистовствовала, особенно все те, кто считал, что они сидят на дешевых местах, и неожиданно обнаруживали, что стоят прямо у наших ног. С тех пор мы все время использовали малую сцену.
30. Хорошо и плохо
Прогресс в искусстве шагал у меня вместе с турне «Стоунз». Мы решили, что если мои работы выставлять в галереях тех городов, где появлялись «Стоунз», это положительно скажется на продаже билетов. Я вернулся домой после двух лет на колесах, уплатил все свои долги, и мы купили дом в Кингстоне. Прекрасный домик, соответствующе названный «Холмвуд» («Лес у поймы»).
За это прелестное местечко с 20-ю комнатами, построенное примерно в 1840 году, я заплатил несколько сундуков золота. Его вручили принцу Альберту и королеве Виктории в качестве свадебного подарка. Альберт использовал его как охотничий домик, когда отправлялся охотиться на оленей в Ричмонд-парке. Легендарная дыра для королевских пьянок. Замечательно!
Мы прожили в «Холмвуде» уже около 10-и лет. Каждый уголок дома заставлен артефактами, которые мы собирали долгие годы, и Джо превратила его в пышный, но функциональный семейный дом. Она разбила здесь большой участок для выращивания органических овощей, а в остальной части сада проходят летние вечеринки. Дженни, наш замечательный персональный ассистент и правая рука в «Холмвуде», находится рядом с нами много лет, и обеспечивает гладкое течение процесса содержания дома. Я могу приступить к работе в любое время дня или ночи, потому что в подвале у меня есть студия, а старый гараж я превратил в арт-студию. Теннисный корт я не так давно превратил в бассейн. Когда корт еще был здесь, я провел там несколько матчей с лучшими теннисистами.
Я являюсь одновременно и фаном, и другом Джона Макэнроу, и в 1999-м он собирался играть в смешанных парных играх на Уимблдоне со Штеффи Граф. Но в последнюю минуту она решила, что ей нужно поберечь себя для финала Уимблдона, и вышла из полуфинала с Джоном. Они бы, наверняка, выиграли бы звание, но Штеффи не была в этом заинтересована, и таким образом всесокрущающая сила Макэнграф не вступила в борьбу.
Джон появился в моем доме, кипящий от злобы, что Штеффи разрушила его шансы на еще одно Уимблдонское звание. Все еще раздосадованный, он вытащил меня на мой теннисный корт и в запале начал стремительно подавать мне мячи. Я стоял там в оцепенении, в то время как они со свистом проносились мимо меня на дикой скорости. Сыпля ругательствами и проклятиями — «Никогда не играй в смешанных парных играх с потенциальным финалистом…» — фить! Джон продолжал бить мячи, пока не попал мне в голову, так что мне пришлось защищаться, и я начал махать на них своей ракеткой. К моему большому удивлению, я начал возвращать подачи Джона, чем еще больше его разозлил. Я очень порадовался за себя и захотел продолжать игру. Но Джон — нет. Весь оставшийся вечер он, как начал, так и продолжал осыпать Штеффи проклятьями. Пэт Кэш [44] всегда наблюдает за мной на Уимблдоне. В этом году он представил меня «Рафе» Надалу. Какой талант и какой человек! Я отметил его тем, что поместил его в толпу на моем рисунке малой сцены.